Страницы истории нашей…
100 лет окончания интервенции на Севере
В октябре 1917 года в результате вооруженного переворота в России, впервые в мире власть в стране перешла в руки рабочих и крестьян. В то время правильное решение аграрного вопроса позволило советской власти с первых дней революции привлечь крестьянство на свою сторону.
В Архангельской губернии к октябрю 1917 года в силу сложившихся обстоятельств, действительная власть в деревне была в руках земских учреждений. До буржуазной февральской революции на Севере не было земства. Земские учреждения начали создаваться буржуазией вместе с меньшевиками и эсерами, начиная с июня 1917 года.
В апреле 1918 года состоялся 6-й крестьянский съезд Советов Архангельского уезда. Постановлением от 14-17 апреля 1918 года все земские учреждения упразднялись и дела, лежавшие на обязанностях волостных земств, должны быть переданы волостным Советам крестьянских депутатов.
2 августа 1918 года в Архангельск вторглись интервенты. В Архангельске было создано правительство под названием «Верховное управление Северной областью». 11 августа 1918 года были созданы временные управы вместо Советов.
Интервенция продолжалась до февраля 1920 года. Начавшееся общее наступление Красной армии по всему Северному фронту успешно завершилось и 19 февраля интервенты на кораблях поспешно бежали из Архангельска за границу. 21 февраля 1920 года части Красной армии вступили в Архангельск. Во всем крае была восстановлена советская власть.
О многострадальном Коношском районе
Несмотря на удобное географическое положение нашего района – юг Архангельской области, крупная железнодорожная станция, богатая лесными ресурсами, - новая советская власть продолжила эксперименты с нашей малой родиной.
Мы уже рассказывали, что до революции нынешняя территория Коношского района входила в четыре уезда трех губерний.
Первоначально Коношский район был образован в 1930 году согласно постановления Президиума Севкрайисполкомаот 23 декабря 1930 года из 18 сельских Советов Няндомского района. Но просуществовал недолго. В связи с совершествованием административно-территориального деления район был ликвидирован по постановлению Президиума Севкрайисполкома от 31 июля 1931 года.
В 1929-1930 годах Коноша стала местом обитания десятков тысяч спецпереселенцев со всей страны – в основном жертв коллективизации.
В соответствии с постановлением Президиума ВЦИК от 25 января 1935 года «О новой сети районов Северного края» и президиума Севкрайисполкома от 2 февраля 1935 года «Об административном составе центральных районов Северного края» на территории края было создано 12 новых районов, в том числе и Коношский район с центром – рабочим поселком Коношей. Для образования руководящих органов района были созданы оргкомитет и оргбюро. На совместном заседании 4 марта 1935 года было принято постановление о проведении 21 марта Первого районного съезда Советов с числом делегатов – 108 человек. На съезде был избран Пленум райисполкома в составе 35 человек и 13 кандидатов. В президиум райисполкома вошли 25 человек. Председателем райисполкома избран Петр Васильевич Лысов, заместителем – Михаил Андреевич Огарков, секретарем – П.Ф.Кононов.
13 марта 1035 года вышел первый номер газеты «Сталинский ударник». В мае завершилось формирование районных руководящих органов власти, и район стал функционировать как самостоятельная административная единица. Высшим органом власти являлся съезд Советов. Основной хозяйственно-политической задачей в ту пору были обозначены лесозаготовки.
В сезон 1935-1936 годов для района был установлен план по рубке 1млн.216 тысяч 400 кубометров. Второй по важности задачей в 30-е годы было сельское хозяйство: в районе было создано 80 колхозов.
11-12 ноября 1936 года был созван 2-й съезд Советов Коношского района, на котором обсуждался проект новой Сталинской Конституции СССР. Новая Конституция отменила систему съездов Советов. Районный Совет, как и сельские Советы, стали избираться на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права при тайном голосовании. Районные Советы стали полновластными органами на своей территории.
В 1935-1936 годах был осуществлен большой план строительства в районе, и главным образом в районном центре. В эти годы было построено: вагоно-ремонтный пункт (ВРП), электростанция, амбулатория, районный клуб, здание райкома КПСС и райисполкома, сберкасса, редакция, ветеринарная амбулатория, родильный дом, магазин «Когиз», столовая, пекарня, ряд жилых домов и бараков. В 1936 году было построено типовое здание средней школы в Коноше.
Бурное развитие получила лесная промышленность. Основными лесозаготовительными предприятиями в 30-е годы были Коношский, Подюжский и Хмельницкий леспромхозы, Коношский мехлесопункт, райлесхоз. Ведущим деревообрабатывающим предприятием был Коношский лесозавод – первенец первых пятилеток (пущен в 1930 году). Большую роль в развитии района всегда играл железнодорожный транспорт.
Уже в 1936 году станция Коноша завоевала Переходящее Красное Знамя управления Северной железной дороги за успехи в социалистическом соревновании.
В 1937 году на территории района образован самый крупный в Архангельской области лесной ГУЛАГ – Каргопольлаг, с объемом заготовки древесины 1 млн. кубометров в год. С января 1940 года управление лагерей было переведено из Каргополя в Ерцево.
С 1939 года в районе развивается целлюлозная промышленность – вступил в строй Волошский целлюлозный завод № 5.
Из воспоминаний А.Л.Никитина, 1972 год
Как отличаются эти северные деревни от тех, что я видел на юге или в средней полосе! Они невелики, но обширны, пусть уже ветшающие, обязательно на высоком подклете, плотно сложенные из крупных бревен, с огромным двором, большим, чем передок, с зимником сбоку... И стоят они не впритык, не скучившись, а поодаль друг от друга, словно подчеркивая достаток и независимость своих хозяев.
Думается мне, что в последнем сравнении и лежит известный ключ к пониманию Севера. Здесь история шла несколько другими путями, чем в остальной, Центральной России. Собственно новая история крестьянства начинается лишь в конце пpoшлого века, когда кончились выкупные платежи, и деревенский уклад, тот самый, общинный, на который так рассчитывали в деятельности народовольцы, начинает расслаиваться, перекристаллизовывается, и люди уходят в города или на поиски новых мест.
Север никогда не знал крепостной зависимости. Около половины всего сельского населения России составляли крестьяне государственные, лично свободные. Особенно четко ощутить эту разницу мне пришлось в один из последующих приездов на Север, в Коношском районе.
Борис Антонович Зарубин, первый секретарь Коношского райкома КПСС, человек удивительной энергии и способностями, знакомя меня в общих чертах с районом, предупредил:
- Район у нас самый молодой - только перед войной образован. Самое трудное для нашей работы, что он «лоскутный». Это не волость, не уезд. К семнадцатому году Коноша была только маленькой железнодорожной станцией. И когда ее сделали центром, то к району
перешла часть прежнего Вельского уезда - бывшей Вологодской губернии, часть Новгородской губернии – самый глухой ее северо-восток и часть Олонецкой – угол Каргопольского уезда. Вот и нет у нас дорог! Старые дороги всегда к старым центрам идут, а нам приходится исправлять историю, новые дороги прокладывать…
Новыми дорогами Зарубин мог не смущаясь, гордиться. Прямые, проложенные с расчетом на завтрашний день, поднятые насыпью над болотами – дорогам этим не страшна была не осенняя распутица, ни зимние заносы.
Прорезав лесную глухомань, они прочно связали районный центр с «гнездами» прежних деревень. Но дороги эти были отнюдь не самоцелью. В перспективном плане района, который воплощался в жизнь, они были лишь первым шагом в изменении всего облика края. Место нескольких сотен мелких деревень, затерянных среди лесов и болот, разбросанных на огромном пространстве, должны были занять тринадцать агрогородов, куда переедут прежние деревенские жители. Вместе с обликом менялось и все хозяйство района. Многоотраслевое колхозное хозяйство становилось узкоспециализированным, мясомолочным. Для этого строились обширные летние фермы, оборудованные современной техникой; создавались искусственные пастбища с кормовыми травами; отбирался наиболее продуктивный, племенной скот.
Но вспомнил я этот разговор с Зарубиным по другому поводу, когда воочию увидел, какое «наследство» досталось молодому району от прошедших веков. «Один раз увидеть лучше, чем десять раз услышать». А эти две деревни, о которых пойдет речь, деревни, предназначенные уже к сносу и переезду, как нельзя лучше показывали ту разницу, что так отличала Русский Север от остальной старой России.
Расстояние между деревнями было небольшим — три-четыре километра.
Один совхоз. Семьями давно породнились. Но две деревни - словно два мира! В одной - дома низкие, бедные, кургузые. На улице грязь, мелкие колодцы, питающиеся верховодкой. И тип людей не северный: низкорослые, болезненные. И по рассказам, по воспоминаниям до революции не было здесь ни зажиточных, ни грамотных…
Другая деревня через речку – все иное. Огромные двухэтажные дома, просторные, светлые, словно никто не жалел на них ни труда, ни леса. Чистые улицы, крепкие изгороди. И люди, как на подбор. Причина? Она была здесь же, налицо – маленькая речка с мостиком. По этой реке в старину проходила граница между Новгородской и Олонецкой губерниями; между крепостным и свободным крестьянством. И те онежские деревни, поражали воображение именно этим ярким и явственным отпечатком свободной Руси, сохраненной с традициями «народоправств» Великого Новгорода…
«Рыба ищет, где глубже, человек - где лучше». Какое же «лучше» было у тех людей, которые во время перемен перебиралось в этот лесной край, где надо было не расставаться с топором, чтобы вырубать у леса каждую пядь земли, годной для строительства и посева? Земля здесь небогата. Только тоненький слой суглинка прикрывает сверху огромные толщи известняков. Но именно сюда в течение столетий стремился народ, обживал эту землю, сохранял и развивал древнюю культуру - самобытную, красочную, о которой мне еще придется говорить. Недаром еще с середины прошлого века, когда возник интерес к национальной русской культуре и истории, потянулись на север исследователи в поисках рукописей, книг, «старин», иконописи и многого другого, что только и могло дать ответ на возникавшие недоуменные вопросы. В центре, в других местах ничего этого не сохранилось. А здесь оно жило, произрастало, развивалось и приносило новые плоды.
Почему? Я полагаю, именно из-за этой свободы - и юридической, и духовной.
Да простят мне историки это утверждение, но история российского крестьянства еще никем не написана, и вряд ли ее вообще можно написать! Она не только в экономических предпосылках. Она в судьбах отдельных людей, в судьбах поколений. Что греха таить! Мы привыкли думать готовыми формулами, подставлять под любое явление апробированные исторические схемы. И факты, действия, люди исчезли за абстрактными процессами…
Подготовил Александр Соколов
Комментариев нет:
Отправить комментарий